Сколько себя помнила Алёна, она постоянно меняла места жительства. Сначала с родителями: общежития, арендованные квартиры, дачи дальних родственников… Позже — одна. После той аварии, которая унесла обоих её родителей, мир для Алёны словно потерял краски. Все помещения, где она останавливалась, казались ей не домами, а лишь временными пристанищами.
И вот однажды на глаза попалось объявление: «Сдаётся комната порядочной девушке. Хозяйка — пожилая женщина».
Дом находился в старом районе: обшарпанная ограда, покосившийся почтовый ящик. Но окна сверкали чистотой, а на крыльце красовались корзины с петуниями. Дверь открыла хрупкая женщина лет семидесяти в мягкой кофте и белоснежном фартуке.
— Александра Семёновна, — представилась она. — А можно просто баба Шура. Если хочешь, так и зови.
Голос её был похож на скрип старой калитки, но глаза светились теплом и добротой — таким взглядом могла бы обладать идеальная бабушка. Хотя своих бабушек Алёна никогда не знала.
Комната, которую предложила хозяйка, была небольшой: скошенный потолок, маленькое окно, деревянная мебель и старая кровать с вязаными подушками. Но что-то в этой комнате заставило Алёну почувствовать себя спокойно. Будто она уже жила здесь когда-то, только забыла об этом.
Баба Шура не расспрашивала гостью, но по вечерам, заваривая травяной чай в большом чайнике, заводила разговоры о погоде, о том, как раньше всё было совсем другим, о своей радости, что в доме снова кто-то живёт.
— Я ведь думала, что так и умру одна… Никому не нужная. А тут ты… Знаешь, чувствую, что этот дом достанется тебе после меня. Не просто так ты пришла в мою жизнь…
Алёна сначала смущалась, отшучивалась. Но день за днём всё больше понимала: старушка права. У неё никого нет. Ни друзей, ни телефонных звонков, ни внуков, ни фотографий на стенах. Только старый кот Барсик да клумбы, которые она усердно поливала каждое утро, надев широкополую соломенную шляпу.
Но весной всё изменилось.
У Александры Семёновны начались проблемы со здоровьем: одышка, ночные приступы кашля, слабость, забывчивость. Однажды она упала прямо на кухне, держа в руках кастрюлю. К счастью, Алёна была дома. Она вызвала скорую, сопровождала бабу Шуру в больницу, каждый день приносила ей бульоны и компоты, внимательно слушала врачей.
— Диагноз серьёзный, — сказал один из них. — Есть шанс, но потребуется дорогостоящий препарат.
Назвав сумму, врач заставил сердце Алены сжаться.
На следующее утро она сняла с пальца единственную ценную вещь — золотое кольцо, подаренное родителями на шестнадцатилетие.
Она долго смотрела на него, затем сжала в ладони и прошептала:
— Бабу Шуру нужно спасти. Иного выбора нет.
И отправилась в ломбард.
Баба Шура медленно, но верно шла на поправку. Вскоре она снова начала рассказывать свои истории: про красавца-мужа, про молодость в самодеятельности, про то, как Алёна стала ей будто родной.
Но летом болезнь вернулась. Резко, без предупреждения. На этот раз ни лекарства, ни забота не помогли. Она ушла тихо, во сне. Алёна проснулась в пустой тишине и сразу всё поняла. Плакала долго. Потом вызвала врачей, позвонила в ритуальное агентство, достала чёрную юбку, которую берегла «на особый случай». О будущем думать не хотелось. Хотелось остаться в доме, гладить кота и слушать скрип половиц.
Время текло своим чередом. Алёна продолжала жить в доме, сохраняя его таким, каким он был при бабе Шуре. Каждое утро она поливала цветы, пыталась сохранить дух старушкиной жизни. Но неопределённость будущего давила всё сильнее: что будет дальше?
Однажды раздался стук в дверь. Алёна удивилась — кто это мог быть? — но поспешила открыть. На пороге стоял высокий мужчина с дорожной сумкой в руках.
— Добрый день, — начал он, немного замявшись. — Я Алексей, сын Александры Семёновны.
Сердце Алены забилось чаще. Она никогда не слышала о его существовании, и мысль о том, что ей придётся покинуть этот дом, вызвала холодок в груди.
— Я… я была очень близка с вашей матерью, — тихо произнесла она. — Она ни разу не упоминала о вас…
— Это неудивительно, — ответил Алексей, бесцеремонно входя внутрь без приглашения. — Я был поздним ребёнком, и между нами никогда не было настоящего взаимопонимания. Когда я решил пойти в армию вместо того, чтобы поступать в институт, как она мечтала, а потом устроился на работу, она поставила мне ультиматум: или живи так, как я хочу, или уходи из моей жизни. Я ушёл. Потом пытался писать ей письма, хотел приехать, но она отправляла их обратно, даже не открывая конверты. Теперь, когда её нет, я вернулся в дом, который строил мой отец, и намерен жить здесь. Так что…
Алёна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Собрав всю свою храбрость, она ответила:
— Но баба Шура хотела, чтобы я осталась в этом доме. Я заботилась о ней, когда она болела.
Алексей, казалось, не обращал внимания на её слова. Он долго молчал, осматривая дом, словно пытаясь оживить воспоминания. Затем, собравшись с мыслями, произнёс:
— Я, как вы понимаете, законный наследник. Вам придётся освободить дом.
Алёне стало ясно, что оставаться здесь больше нельзя. Ей предстояло уйти и начать всё заново. Но внутри всё сжалось от боли и обиды — ведь этот дом стал для неё чем-то большим, чем просто временным пристанищем.
Увидев её растерянность, Алексей добавил:
— Я не стану выгонять вас немедленно. Вы можете остаться здесь, пока не найдёте другое жильё.
Через несколько дней, перебирая вещи матери, Алексей наткнулся на старую коробку. Внутри оказались фотографии, неотправленные письма, которые Александра Семёновна писала ему, но так и не решилась отправить, и завещание. Да, именно завещание — документ, которого он совсем не ожидал увидеть. В нём говорилось, что дом переходит в равных долях ему и Алёне.
Алексей был потрясён. Он понимал, что мать могла бы лишить его всего, но вместо этого сделала такой щедрый шаг. Он долго сидел в тот вечер, читая письма и смахивая непрошеные слёзы.
«Дорогой мой сын, — писала Александра Семёновна, — я всегда мечтала о том, что ты вернёшься в этот дом, но не смогла переступить через себя. Однажды выставив тебя за дверь, я так и не нашла в себе сил попросить прощения. Хотела, порывалась, но не смогла побороть гордость. Я могла бы сойти с ума от своих терзаний, если бы в моей жизни не появилась Алёна. Она стала частью моей жизни, опорой и поддержкой. Она достойна быть наследницей этого дома, как и ты, сынок. Прости меня, если сможешь, за всё».
В коробке также лежало кольцо. Мать писала, что узнала, как Алёна продала своё единственное ценное украшение ради её здоровья, и выкупила кольцо из ломбарда. Она хотела, чтобы это стало утешением для девушки после её ухода.
На следующее утро Алексей не стал откладывать разговор. Он рассказал Алёне о завещании.
— Я нашёл не только завещание… — сказал он, запинаясь. — Там были ещё письма… и вот это.
Он протянул ей кольцо. Время будто замедлилось. В глазах Алены заблестели слёзы, но теперь это были слёзы облегчения. Она взяла кольцо, всё ещё не веря в происходящее.
— Мы оба имеем право на этот дом, — продолжил Алексей, смущённо улыбаясь. — И, возможно, мы можем вместе создать что-то новое. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя здесь чужой. Ты много значила для мамы, и я тебе за это благодарен.
Когда их взгляды встретились, они оба поняли: жизнь полна неожиданных поворотов. Иногда, когда кажется, что всё кончено, на самом деле всё только начинается. Так случилось и с ними — впереди их ждала новая жизнь, новые чувства и новый мир, который они будут строить вместе.